А.С. Пушкин в с. Большое Болдино
ПУШКИН В БОЛДИНЕ
Пушкин впервые приехал в Болдино, уже переступив порог тридцатилетия — переломную в его сознании возрастную черту. Этот период был для поэта временем сложных переживаний, душевной неустроенности. Многое тревожило его накануне осени 1830 год… Все более тяготил постоянный правительственный надзор. Еще в марте Пушкин писал шефу корпуса жандармов Бенкендорфу: «…Малейшие мои поступки вызывают подозрения и недоброжелательство … Я ежеминутно чувствую себя накануне несчастья, которого не могу ни предвидеть, ни избежать». В открытую травлю превращались журнальные нападки Булгарина. Литературные критики твердили об упадке таланта поэта. Не случайно в последней, болдинской, главе «Онегина», упомянув современные «альманахи и журналы», Пушкин с грустной иронией заметил:
… Где поученья нам твердят,
Где нынче так меня бранят…
Несмотря на шутливый тон этого замечания, недоброжелательные и откровенно враждебные отзывы о его творчестве, безусловно, действовали на поэта угнетающе.
Подавленного настроения, тревог не рассеивало ожидание грядущих перемен в личной судьбе. Пушкин сделал предложение юной Наталье Гончаровой и после продолжительной отсрочки, наконец, получил ее согласие. Но отношения с семьей невесты были непрочны, ненадежны. Перед отъездом в Болдино, где он должен был оформить ввод во владение частью села Кистенева, выделенной ему перед женитьбой из отцовского имения, Пушкин рассорился с будущей тещей и уже не был уверен в том, что его хлопоты не напрасны.
Выезжая из Москвы, 31 августа, он писал П. А. Плетневу: «Милый мой, расскажу тебе всё, что у меня на душе: грустно, тоска, тоска. Жизнь жениха тридцатилетнего хуже 30-ти лет жизни игрока. Дела будущей тещи моей расстроены. Свадьба моя отлагается день от дня далее. Между тем я хладею, думаю о заботах женатого человека, о прелести холостой жизни. К тому же московские сплетни доходят до ушей невесты и ее матери — отселе размолвки, колкие обиняки, ненадежные примирения… Осень подходит. Это любимое мое время — здоровье мое обыкновенно крепнет — пора моих литературных трудов настает — а я должен хлопотать о приданом да о свадьбе, которую сыграем бог весть когда. Все это не очень утешно. Еду в деревню, бог весть, буду ли там иметь время заниматься и душевное спокойствие, без которого ничего не произведешь…».
Путь до Болдина через Муром, Владимир, Арзамас занял около трех дней. 3 сентября поэт был в нижегородской деревне.
В первую же неделю, проведенную здесь, настроение Пушкина меняется. Сельская жизнь с ее неторопливым ритмом и свободой, любимая осень, целительное обаяние деревенской природы действуют на поэта благотворно. В письме тому же Плетневу он делится первыми впечатлениями о Болдине: «Ах, мой милый! что за прелесть здешняя деревня! вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верхом сколько душе угодно, пиши дома сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы, и стихов».
Поэт испытывает подъем творческих сил, начинает работать с удивительной быстротой и плодотворностью. Одно за другим появляются произведения различных жанров, в стихах и прозе. Создается давно задуманное, завершается уже начатое, созревают новые замыслы… Почти ничто не отвлекает здесь Пушкина от сосредоточенного, вдохновенного труда.
К счастью, не особенно обременительны для поэта оказываются хлопоты, связанные с переходом в его владение двухсот кистеневских душ и с последующим ходатайством об их закладе. Иногда приходится бывать в Кистеневе. Два раза он должен был выехать в уездный город Сергач.
Вскоре дела улажены, но вернуться назад Пушкин не может. Еще при выезде из Москвы ему было известно, что с низовьев Волги на центральные районы России надвигается эпидемия холеры. Ею оказалась охвачена и Нижегородская губерния. Находясь в Болдине, поэт узнает, что границы губернии оцеплены, на дорогах установлены карантины. Затем доходит известие, что холера добралась до Москвы. «Въезд в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине… — пишет Пушкин 11 октября. — Мы оцеплены карантинами, но зараза к нам еще не проникла. Болдино имеет вид острова, окруженного скалами». Безвыходность положения приводит в отчаяние. Но мощный творческий порыв, охвативший поэта, заставляет его забыть обо всем. Пушкин продолжает работать с необычайной интенсивностью. События задерживают Пушкина в Болдине до самого конца ноября.
Вернувшись, он сообщал Плетневу: «Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал…». Постоянным, напряженным творческим трудом были заполнены все три месяца, проведенные в нижегородском имении.
Непостижимо богат мир образов болдинского творчества Пушкина, удивительно жанровое и тематическое многообразие созданных здесь произведений.
Болдинской осенью появились «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», написанные на сюжеты из русской действительности. Их героями стали провинциальные помещики и уездные барышни, армейские офицеры, ремесленники-торговцы, бедный чиновник четырнадцатого класса.
Повести эти были первыми завершенными произведениями Пушкина в прозе. На практике осуществились его требования к прозаическим жанрам, сформулированные ранее: «Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей». В Болдине Пушкин работал и над «Историей села Горюхина». Возникший из размышлений о положении и судьбе крепостного крестьянства замысел «Истории села Горюхина» развился под влиянием непосредственных болдинских впечатлений. Здесь поэт как никогда тесно соприкоснулся со стихией народной жизни, оказался в самой гуще ее. Он ежедневно наблюдал быт крепостной деревни, постоянно общался с крестьянами. Почти вплотную к усадьбе лепились их избы. Из окон дома был виден попов порядок; и, возможно, с натуры была написана безотрадная картина, запечатленная в стихотворении «Румяный критик мой, насмешник толстопузый»:
… На дворе живой собаки нет,
Вот, правда, мужичок, за ним две бабы вслед.
Без шапки он; несет под мышкой гроб ребенка
И кличет издали ленивого попенка,
Чтоб тот отца позвал да церковь отворил.
Скорей! ждать некогда! давно бы схоронил.
