Почему облысели Сергачские, Арзамасские и Починковские земли

ПЕРВЫМ РУССКИМ ЭКОЛОГОМ СТАЛ ПЕТР I

Поскольку торговля поташом приносила сверхприбыли, государство разрабатывало эту золотую жилу столь активно, что законы строить будные станы в местах, где лесов было мало, а также в лесах «засешных и бортных», изданные Алексеем Михайловичем, были, пожалуй, первыми отечественными экологическими правовыми актами. Позже к ним присоединятся законы Петра I о запрете дубовых гробов (с целью экономии древесины) и об охране корабельных рощ, в том числе и наших, алатырско-нижегородских.
В 1768 году доктор Академии наук Иван Лепехин проезжал окрестностями Арзамаса и очень заинтересовался поташным промыслом. Оказалось, что для этого производства тогдашние власти выделяли «целые палестины чернолесья, состоящего по большей части из твердых дерев, как-то илему, вязу и прочая». Как человеку образованному, Лепехину было жалко русского леса, тем более что, сравнивая полученный из древесины и из пережига сушеной стерни поташ, «никакой примерной разности» тогдашние химики не обнаружили, «из какого бы он ни был получен растения». Естественно, замечал Лепехин, что на рынке попадается поташ всякого качества, однако это зависит не от характеристик исходного материала, а от мастерства тех, кто его в свое время калил и пережигал.
По мнению академика XVIII века, «слабое дерево, кольми паче трава, которая , в сравнении с твердыми телами более соками    изобилует, удобнее к деланию поташа… Они дадут меньше золы: но зола их, соответственно, больше даст соли». «Валежник уделит свою часть и на поташное дело: да притом он, для своей мозглости, только сотлевая, удобнее и полезнее к перепепливанию, нежели свежий лес». Крестьяне, «обмолотив свой горох, гречу, чечевицу и бобы, оставшиеся стебли, как вещь ни к чему не способную, обыкновенно сжигают и золу покидают на месте». По мнению Лепехина, они могли бы свозить золу в назначенные места. Убеждая современников беречь лес, Лепехин предлагал вместо живых деревьев пережигать палую листву.
Надо ли говорить, что все это осталось на уровне прожекта? Лес жгли и жгли, покуда году в 1830-м в Германии не обнаружили залежи хлористого калия и сернокалиевой соли, которые гораздо больше годились для тех целей, для которых предназначался поташ, и при этом были дешевле. От импорта поташа тотчас же отказались, практически тогда же перестало это вещество использоваться и в России: развивалась химия, менялись технологии. Возможно, это и спасло последние островки лесов на юге нашей области, в Мордовии и под Пензой.

Источник: Нижегородский рабочий № 29 от 02.03.2010

Записи по теме