Преодоление наследия военных лет (1945 – 1950 гг.), ч.2
Мне не довелось лично знать Пачичину Т.И., но A.M. Шульпенкова еще много лет работала при мне медицинской сестрой фтизиатрического кабинета с бывшим до меня главным врачом Салминой Ниной Ивановной. Это была исполнительная работница; тихая, скромная, ничем не примечательная, неулыбчивая женщина, как будто её постоянно что-то тяготило в жизни. Мне нужно было уточнить несколько неизвестных лиц на фотографиях. Много раз собирался ее навестить, как обычно что-то сдерживало. В пасхальный день (18 апреля 2001 г.) после работы пошел к ней. Она меня узнала, похристосовались. Объяснил ей цель моего посещения. Засуетилась, нашла свой фотоальбом.
Показал ей свои фотографии. Многих узнавала, по некоторым лицам пришлось подсказывать. Подтвердила личность зубного врача М.Ф. Даниловой. Посмотрели ее альбом. Долго рассматривали одну «похоронную» фотографию. Узнала себя, Саблину Н.А., Гущину Г.В., Данилову M.Ф. He могла припомнить покойницу. Я рассказал ей о трагическом случае, бывшем в июле 1945 г., когда утонули госсанинспектор
Антонова Наталья Ивановна и пом. госсанинспектора Рачкова Александра Федоровна.
«Нет, не могу точно сказать, которая здесь (на снимке) из них».
«Не Aнтонова?» — подталкиваю ее к размышлению.
«Пожалуй»,- не совсем утвердительно согласилась она. Голос тихий, безучастный и вся она — ушедшая в те далекие-далекие годы.
Ошиблась Анна Михайловна. Недавно в отделе кадров больницы мне дали на просмотр несколько десятков трудовых книжек, которым за 50 лет. Среди них оказалась книжка Рачковой Александры Федоровны, 1925 г.р, сан. фельдшер, принята на работу 9 ноября 1942 г. на должность помощника госсаниспектора, ей всего 20 лет. В гробу лежит пожилая женщина. Значит, это Антонова Наталья Ивановна. Год рождения ее не известен. Принята на работу 18.11.1941 г. госсанинспектором. Похоронены они на Сергачском кладбище. В их могиле покоится прах родственницы Казаковых Надеждиной Марии Андреевны. И нет никаких знаков о нахождении здесь праха Рачковой А.Ф. и Антоновой Н.И., трагически погибших и, скорее всего, по нелепой случайности 6 июля 1945 г.
Посмотрели еще несколько снимков, в общем-то, их оказалось совсем немного. Поблагодарив и пожелав ей здоровья и жития на многие годы, сколько предоставит ей Господь Бог, я простился с ней никак не думая, что именно в эту ночь жизнь покинет ее; утром на другой день узнал о ее кончине.
Через несколько дней после смерти Анны Михайловны ее сын принес мне «Свидетельство №2026, выдано Кураковой Анне Михайловне, родившейся 13 октября 1919 г., в том, что она в сентябре месяце 1938 г. поступила и в июне 1940 г. окончила полный курс Лысковской школы медицинских сестер» и что ей присвоено звание медицинской сестры; трудовую книжку, прослеживающую ее трудовой путь: с 1 августа 1940 г. принята Сергачским районным отделом здравоохранения на должность медсестры венкабинета при Сергачской поликлинике, в 1950 г. переведена на должность медсестры туберкулезного кабинета той же поликлиники, где и проработала до декабря 1991 г. Многочисленные благодарности говорят, (что трудилась она добросовестно и безупречно. 50 лет отдала она Сергачской больнице.
Ряд фотографий иллюстрируют ее трудовой и жизненный пути.
9.02.39 г. сокурсник Формозов Анатолий дарит Кураковой фото «На долгую и добрую память». На этом фото, очевидно, ее подруги по учебе: Ефремова, Ленкина.
В марте этого же года еще фото: Егорычева Шура, Куракова Нюра, Щелянскова Манефа, Белоголовцева Маруся.
А следущая — уже в Сергаче в 1940 г. с зав. венкабинетом Беспаловой Валентиной Сергеевной.
Самая яркая фотография от 13.02.1944 г. Здесь она в расцвете лет, 25 всего. Трудно поверить, что это та Анна Михайловна, которую я знал с 60-х годов. Такого одухотворенного лица нет ни на одной из последующих ее фотографий. Чарующие глаза (сколько в них еще девичьей наивности! Влюблена что ли?), припухшие губы с едва-едва народившейся улыбкой в их уголках; ямочка (а может быть, это светотень) на левой щеке, выбивающаяся из-под белой шапки-кубанки (эх, как не хватает на ней красной ленточки, получилась бы знаменитая Анка-пулеметчица из»Чапаева») гладкая челка волос на правом виске.
28.08.1942 г. Анна Михайловна в рабочем кабинете. На столе необходимые рабочие атрибуты – пресс-папье, стетоскоп, чернильница, пенал, в нем шпатель и еще какой-то предмет; как украшение – герань в глиняном горшке на блюдце с отбитым краем, замаскированным ватой. Анна Михайловна как бы только что вскинула голову на вошедшего, в правой руке ее ручка (оторвалась от работы),взгляд ее спокоен. Рукава халата засучены по локоть, из круглого ворота халата выглядывает тонкая нежная шейка, из-под белого чепчика с правой стороны свисают слегка волнистые волосы. Еще только два года работы.
Фото 5 сентября 1942 г., разрыв всего несколько дней. Анна Михайловна стоит на досках где-то на улице: фон-забор, задрапированный чем-то темным, вроде плащ-палатки. В легком демисезонном пальто намного ниже колен (почти по современной моде), черных чулках, туфлях на небольших каблучках, руки (кисть в кисть) сложены на животе.
Скромное ее лицо украшается мягкой улыбкой. Улыбаются глаза, улыбаются губы, зубы сквозь слегка приоткрытые губы тоже улыбаются и вся она улыбающаяся. Еще более улыбчивая Анна Михайловна на фото 1953 г. (3 сентября) у цветника напротив окна кабинета №3 поликлиники. Есть еще другие фотографии.
Увы, нет теперь ни Анны Михайловны, ни поликлиники.
Невольно подумал: — не мой ли визит к ней, вызвав волну эмоциональных переживаний, взрыв воспоминаний о прошлом, уже почти ушедшей из жизни, приблизил ее конец?
А вдруг и с Ольгой Антоновной Тузалиной (ей было уже за 90), которую я тоже намеревался в ближайшее время навестить (узнать, не знала ли она Агеноровых: она – учительница, он – акушер-гинеколог; детского врача Доброхотову Лидию Федоровну; рентгенолога Рейтаровского В.О. — все они работали в 20-30-х годах), случится такое же? Я отложил посещение к ней и … напрасно: вскоре умерла и она, может быть, унеся с собой тайны, которые я хотел узнать! Пожилые люди одинаково трудно переносят как сильные положительные, так и отрицательные эмоции. Вот пример 7 ноября 2001 г. на митинге выступал Петр Матвеевич Лапшин, учитель-пенсионер, активный общественник. Выступал эмоционально, обличая «демократические» реформы в стране, существующий режим власти.
Какое-то мгновение я не смотрел на оратора, но услышал, что он повторил одну и ту же фразу, причем повтор уже не был эмоционально окрашенным, а каким-то тусклым, как во сне. «Падает, падает», — услышал крик. Он падал не вниз, как подкошенный, а во весь рост назад. Его успели подхватить рядом стоявшие с ним на трибуне. Так он умер. Красиво умер, если можно так говорить о смерти. Видимо, эмоциональное напряжение вызвало остановку его больного сердца.
