Не все так просто в этой жизни… Иногда сомнения в правильности собственных мыслей и стремлений очень полезны…
Дима приехал на свадьбу к своему племяннику. Он не любил подобные торжества, тем более, проводимые в чужих городах. Необходимость присутствия в шумных компаниях незнакомых людей его всегда угнетала, и потому Дмитрий старался избегать их. Но не принять приглашения в этот раз он не мог: любимая сестра женила своего сына.
Гости расселись по местам, и свадьба полилась по намеченному плану. Дмитрия это не увлекало — сценарий был стандартным, с незначительными вариациями, учитывающими местные традиции. Звучали набившие оскомину поздравления и прибаутки, молодые одаривались подарками.
Дмитрий окинул взглядом гостей и вдруг… напротив — знакомое лицо. Красивая, на вид около сорока пяти лет женщина с умными, проницательными, но очень утомленными глазами, в черном платье с неглубоким декольте. Поверх – кофточка. Тоже черная. Минимум косметики. Темные, спускающиеся на плечи волосы. Стройная фигура, тонкие черты лица, гладкая шея.
Дмитрий сразу вспомнил ее. Инна девять месяцев назад приходила к его сестре на Новый год. Тогда она нанесла визит вежливости родственникам. Посидела, почти молча, часа два, и все…
И в тот раз, когда его внимание занимала тетя Рая, которой исполнилось восемьдесят, Дмитрий отметил томный взгляд Инны.
Тетя Рая, пожилая старушка, вечно больная, живущая последние двадцать лет только на лекарствах, но при этом пребывающая в здравом уме, шепчет Дмитрию на ухо:
— Да. Ее зовут Инна. Это она. Инна очень порядочная женщина. Уже восемь лет прошло как погиб ее муж Игорь. Сколько раз ей говорили, что рано еще ставить крест на себе и своей судьбе…. Да, она уже зрелая женщина…. Но нельзя же жить только заботами и проблемами детей. А Инна и слушать никого не хочет. Жаль мне ее….
Наступила очередь Димы для поздравлений народившейся семье. Он не мудрствовал, не пытался упражняться в красноречии, а просто пожелал Кате и Толе семейного счастья, уточнив, что оно, видимо, невозможно без любви, такта, здравого рассудка и удачи.
Все наполнили и осушили бокалы, предварительно прокричав традиционное «Горько!»
Он еще несколько раз бросил взгляд на Инну и лишь укрепился в своих догадках, что эта женщина обижена судьбой. Ему показалось, что Инна давно, очень давно не общалась с противоположным полом и, возможно, даже забыла, что такое ощущать себя женщиной. И это притом, что она еще и хороша собой… В ком же причина: в ней или ее окружении?
По непонятной причине Дмитрий ощутил непреодолимую потребность общения с ней, он просто ощутил душевный порыв. При этом ему показалось, что, и Инна с любопытством смотрит на него.
Жена Лариса не смогла поехать на торжества из-за занятости по работе и временных проблем со здоровьем. Поэтому Дмитрий оказался на празднике один. Он искренне любил Ларису и старался делать для нее и семьи все от него зависящее. Да, он часто проявлял внимание ко многим женщинам, но при этом никогда не допускал даже мысли, что может или хочет причинить хоть какой-то вред себе, жене, своей семье и временному объекту своего внимания.
А сегодня.… Сегодня было даже не так, как обычно. Дмитрий ощущал, что Инна притягивает его к себе, как магнитом, и противиться этому – выше его сил. Осознав это, он подумал:
— Во-первых, мне интересна эта женщина, и мне хочется узнать ее поближе. В этом нет ничего противоестественного и непристойного. Во-вторых, если вдруг мне удастся понять ее, я, возможно, смогу чем-то помочь Инне. А попытаться помочь ей мне очень хочется. Тогда почему бы не попробовать? Итак, решено.
С такими мыслями он вышел из-за стола на улицу.
— Маша, твоя мама почему-то беспокоится. Кира попросила тебя найти и привести за стол.
— Да я …. Надоела она мне со своей опекой. Мне уже двадцать девять, я уже давно сама мама. Сколько можно?
— Ну, пошли. Она, видимо, действительно волнуется. Давно бы сказала, что куришь, и не пришлось бы тебе от нее прятаться, как нашкодившей девчонке.
Маша с Димой неспеша поднялись в холл. Динамики, доселе гремевшие, как проходящий мимо поезд, несколько успокоились.
— Маша, может, потанцуем? Кира уже увидела нас и успокоилась.
— Конечно. Мне так не хочется находиться под маминой опекой.
Танец закончился быстро. Дима отвел Машу к ее брату, стоявшему у окна. Следующий танец — тоже медленный. Инна стояла рядом.
— Инна, Вы подарите мне этот танец?
— Да.
Ответ ее был каким-то робким, неуверенным, как у девочки, которая впервые отвечает на приглашение парня.
Некоторое время они покружились в танце.
— Я правильно назвал Ваше имя? – спросил Дмитрий.
— А что, у Вас память плохая? – настороженно, как-то вызывающе, вопросом на вопрос ответила Инна. Это было понято им как:
— Отстань, не приставай с глупыми вопросами. Чего тебе от меня надо?
Однако, не подав вида, что несколько озадачен ее тоном, подчеркивая свое миролюбие, ответил:
— Когда как. Но Ваше имя я почему-то вспомнил. Вы, и сами это давно заметили, что я не забыл Вас.
— А Вас… Дмитрием зовут? – уже более миролюбиво спросила Инна.
— Да…
Дмитрий искренне удивился, что она вспомнила его имя после того мимолетного знакомства в Новый год, когда они, по сути, и не общались.
— Инна, а Вам здесь нравится? – спросил Дмитрий, чтобы хоть как-то наладить разговор.
— Да. Хотя здесь и не очень уютно, но я здесь уже не в первый раз. А самое главное то, что большинство присутствующих вызывает у меня симпатии.
— Из тех, кого я знаю, разумеется, мне милее всех моя сестра. Ведь из-за нее, только из-за нее я приехал сюда… Вероятно, сегодня она очень устала с подготовкой этого праздника… Сколько лет Вы с ней дружите?
— Не спрашивайте, Дмитрий. Очень много… Что-то около тридцати.
Помолчав несколько секунд, Инна заметила:
— И за все эти годы я не находила в ней ничего дурного. Ведь она не похожа ни на свою маму, ни на мужа. И дети на нее не похожи. Вот ведь как бывает!
— Инна, я хотел Вам сказать, по сути, то же самое, но Вы меня опередили. Это свидетельствует только о том, что мы оба не ошибаемся и говорим то, что есть на самом деле, не правда ли?
— Вероятно, Вы правы…
И тут, неожиданно даже для себя, Дмитрий тихо сказал:
— Инна, Вы такая симпатичная женщина, но, к сожалению, с таким грустным взглядом.
Инна ничего не ответила, а только как-то пристально, испытывающе посмотрела на Дмитрия, вероятно спрашивая себя:
— И чего же ему от меня нужно?
Почувствовав это, Дмитрий добавил:
— Надя, моя сестра, очень много рассказывала о Вас. Поэтому я с Вами заочно знаком давно, не один год. И знаю я Вас только с положительной стороны. Инна, Вы не обижайтесь на меня за мою прямолинейность. Я просто хочу, чтобы Вам было приятно…
Она мило улыбнулась по поводу услышанного.
После танца, Дмитрий поблагодарил Инну за полученное удовольствие и поцеловал под ухом. Он так делал почти всегда, со всеми женщинами. И она, как и все, восприняла это естественно, как должное. Проводив Инну к столу, Дмитрий направился на отведенное ему место, где его ждали наполненная рюмка водки и закуски. По неосознаваемым признакам у Дмитрия появилось ощущение, что лед недоверия и настороженности к нему в Инниной душе начал таять.
После непродолжительного застолья гости вновь развлекались танцами и плясками. Дмитрий пригласил Инну сначала на медленный, потом на какой-то быстрый танец. Они стояли в кругу резвящейся молодежи напротив друг друга. Их движения, как показалось Дмитрию, были необычно свободными.
Такое ощущение в танцах Дмитрий и ранее испытывал, но очень редко. Как правило, танцы угнетали его, тем более под безвкусную, как сейчас, музыку. Он понимал, что в этот момент именно она, Инна была причиной таких ощущений, ибо ее взгляд, как ему показалось, уже не был такой печальный.
Музыка сменила ритм. Он обнял Инну и прижал к себе. Она была такой податливой, такой воздушной. По всему было видно, что ей приятно танцевать с Дмитрием. И вдруг, Инна немного отстранилась, а затем сильно, очень сильно сжала его плечи руками. Такой реакции на свои ухаживания ранее Дмитрий не встречал.
Спустя минуту — две, неожиданно Инна потеряла равновесие.
— Ой, какая я пьяная. Раньше со мной такого никогда не было. Чтобы я теряла над собой контроль?
— Это паркет. Он такой скользкий, да и неровный, — попытался успокоить ее Дмитрий.
Потом Инна еще раз поскользнулась, но Дмитрий ее вовремя поддержал. Нет, она не была пьяной. Дмитрию показалось, что легкий хмель и присутствие, в общем-то, незнакомого человека, по не вполне понятной причине оказавшего ей слишком пристальное внимание, кружили Иннину голову.
— Дмитрий, не поддерживайте меня, я справлюсь сама, — тихо, ненавязчиво сказала Инна.
— Мне кажется, нам не повредит, если мы немного подышим воздухом. Я Вас провожу? Накиньте на себя что-нибудь – на улице уже прохладно.
Инна без колебаний приняла предложение Дмитрия.
На улице звуки шальной музыки несколько утихли. Сумерки охватили окрестные дома и деревья. Опавшие листья кружили на прохладном, октябрьском ветру. Осень уже явно вступала в свои законные права.
— Отойдемте немного в сторону, там спокойнее, — предложила Инна.
Закурив, Дмитрий пошел вслед за ней вдоль здания, где кипела свадьба.
— Инна, я, практически ничего не знаю о Вас. Расскажите о себе: где Вы работаете, чем занимаетесь.
— Мне особо нечего о себе сказать. Живу, как и все, воспитываю детей, занимаюсь домашними делами. Работаю преподавателем в местном университете.
— А что Вы преподаете?
— Основы управления, менеджмента, анализа.
— Моя деятельность, отчасти, тоже связана с управлением и аналитической работой. А Вам нравится то, чем Вы занимаетесь?
— Да, в целом я довольна. Более того – на работе я живу.
— В таком случае Вас можно назвать счастливым человеком?
— Видите ли, Дмитрий, я не могу однозначно ответить на Ваш вопрос.
— Извините. Не нужно ничего говорить об этом. Я сказал что-то не то. Понимаете, почему-то, каждый человек, в первую очередь, о любой ситуации пытается судить со своих позиций. Это объяснимо. Но в жизни существует столько нюансов, которые не могут быть осознаны посторонними.
— А Вы, как я понимаю, можете назвать себя счастливым?
— Отчасти… Или, точнее, во многом — да. Разумеется, у меня, так же, как и у большинства нормальных людей, множество проблем: финансовых, бытовых, служебных и так далее. И все же, я считаю, в жизни каждого, или почти каждого случается столько событий и фактов, которые, при их глубоком, детальном осмыслении, должны и могут весь обрушивающийся негатив отодвинуть на второстепенный план. У меня не плохая семья, работа, которая мне нравится, дети – без особых проблем. И именно из этого я черпаю жизненные силы.
— Из сказанного Вами – Вы оптимист?
— Нет. Я только пытаюсь смотреть на вещи и оценивать их реально. К сожалению, не все и не всегда получается.
Осень давала о себе знать — прохлада пробиралась под одежду.
— Инна, Вы не замерзли?
— Нет, я горячая.
Потом, как ему показалось, опасаясь быть неправильно понятой, Инна со смущением заметила:
— Я имею в виду, что у меня всегда горячие руки… и ноги тоже. Раньше я часто грела перчатки мужа своими руками. А потом надевала их, теплые, на его замерзшие кисти…. А вот Вы, наверное, замерзли…. Дмитрий, давайте Ваши руки, я их погрею.
Так они простояли несколько минут, рассматривая темное небо. Сегодня оно было каким-то особенным: спокойным и величественным. Ритмичное, едва уловимое мерцание далеких звезд на фоне всепоглощающей Вечности и относительная тишина вечернего города возвращали Дмитрия к волновавшим его еще в детстве рассуждениям. Дима думал о бесконечности Мира, в котором и он, и вся Земля с миллиардами живых существ лишь мелкая песчинка, и о взаимосвязи, взаимозависимости всех и вся во Вселенной, о фундаментальности и хрупкости Мироздания, о Человеке, со своими мыслями, чувствами, поступками, его божественной сущности. И сегодня, как и ранее, его сознание не могло не только понять, но даже соотнести безграничность Мира с бесконечностью Вселенных и Землю, объединяющую невообразимое разнообразие непознанных Миров. И вот сейчас, в затерянной Бесконечности объективного Мира, на фоне мига непостижимой Вечности, в этот вечер оказались рядом он и Инна, о которой еще несколько часов назад Дмитрий ничего не знал и не думал, но которая, будучи по космическим меркам ничем, в данный момент затмила собой все его внимание. По чьей воле это происходит: человеческой или неземной? И почему у него, такого ничтожного, несостоятельного существа, зародилось неудержимое желание понять эту женщину, оказать влияние на кем-то задуманное течение ее жизни? Имеет ли он такое право?
— Ах, эти ручки, так, где же ваши ручки? – вдруг, едва слышно пропела Инна.
Дмитрий понял эту фразу как обрывок крутившейся в ее голове навязчивой, низкопробной песенки.
— Ах, эти ручки, так, где же ваши ручки? — повторяла она вновь и вновь.
— Инна, а родители Ваши живы?
— Нет…. Восемь лет назад умерла моя мама. А на следующий день…, — здесь ее голос задрожал, — мне позвонила сестра и сказала, что погиб и мой муж…
Тут она расплакалась.
— Инночка, простите меня, что я заставил еще раз вспомнить Вас об этом горе. Простите меня. Я не хотел причинить вам боль.
При этом он ласково обнял ее и стер слезы с ее лица.
— Да нет, Дмитрий, Вы здесь ни при чем. Это Вы меня простите. Сколько лет прошло, а я не могу забыть этого.
— А разве можно такое забыть? Вы же любили друг друга и были счастливы. Такое не может забыться.
Он почувствовал, что озноб охватил ее тело.
— Можно я закурю?
— Конечно, курите.
— Вас это не раздражает?
— Нет, что Вы… Правда, в детстве моя мама говорила, что она не позволит, чтобы ее дочь встречалась с курящим молодым человеком. Такие взгляды мамы, разумеется, проникли и в мое сознание. Поэтому мой Игорь, бросил курить сразу после нашего знакомства и уже больше никогда не пристращался к табаку.
— Извините меня, но я не такой. И, наверно, я никогда не буду таким. У меня много недостатков. Я не буду говорить о них, но я знаю, что их много и, что самое главное — они сильнее меня.
После минутной паузы он спросил:
— Инна, а Ваши дети уже взрослые?
— Да. Старшая дочь воспитывает сына. Ему нет года. А младшая… Младшая – заканчивает школу.
При этом в ее голосе Дмитрий расслышал едва ощутимое беспокойство и неудовлетворенность. Он не пытался получить от Инны каких-либо разъяснений, так как понимал, что она не могла и не хотела говорить о своих, как понял Дмитрий, домашних проблемах с почти незнакомым мужчиной.
Дмитрий также поведал Инне о своих детях: дочери и сыне. Вкратце. Ибо он был уверен, что в настоящий момент ее интересовало что-то другое. Ей не нужны были какие-то подробности, которые забудутся через день, неделю, месяц. Так ему показалось. Он думал так потому, что и сам, в основном, слышал только сведения об Инниной жизни и замечал только то, как это она говорит. Дмитрий хотел только понять ее и не более. Он не намеревался получить от нее ничего взамен. Инна, в первую очередь, интересовала его только как личность, обремененная какими то личными заботами, и приятный собеседник. Дима ощущал, что Инна давно ждала такого общения. Он почему-то был уверен в Инниной верности ушедшему мужу, любовь к которому, как ему показалось, спустя много лет живет в ней, как и прежде. И поэтому, в том числе и поэтому, он не допускал ни действий, ни даже мыслей о ней как о предмете пусть даже временных или поверхностных ухаживаний за ней, как за потенциальной сексуальной партнершей. Ему казалось, что подобные его действия не позволят понять Инну.
— Дмитрий, а у Вас такой холодный нос. Вы не замерзли?
— Нет, что Вы… Инна, мне почему-то так приятно и, несмотря на прохладу, тепло рядом с Вами.
— И мне.
— А Вы знаете… Вы не поверите, что белее, чем за двадцать лет семейной жизни я никогда не изменял жене?
Эта фраза была произнесена Дмитрием непонятно почему. Может, чтобы дать понять, что на него можно рассчитывать только как на собеседника, или, что у него хорошая семья, в которой ему комфортно и удобно, или, что она не должна остерегаться каких-либо домоганий с его стороны..
— Я искренне верю Вам…. Я сама….
И вдруг, как будто по чьему-то велению, вопреки очевидной для Дмитрия логике собственных поступков, он спросил:
— Инна, а можно Вас поцеловать?
Она не ответила ни да, ни нет, а только теснее прижалась к нему.
— Извините, меня… Я не хотел Вас обидеть… Я понял, что этого делать не нужно…
При этом он прикоснулся лицом к ее щекам, долго гладил своими горящими губами ее шею, открытый участок груди, ласкал ее маленькое, несмотря на прохладу, теплое, с небольшой холодной серьгой, ухо, вдыхал нежный, едва ощутимый аромат духов. Дмитрий не понимал, почему он это делает.
— Дмитрий, мне так хорошо с Вами. Я давно такого не испытывала. Я как девчонка. Не знаю, как и почему, но Вы, как будто, чувствуете мои мысли… Я так счастлива!
— Я ничего не сделал для этой женщины, – подумал Дмитрий. — Я не говорил ей, и даже не намекал, о своих симпатиях к ней. Эти ее слова, вероятно, преждевременны. Но мне тоже чертовски приятно находиться рядом с Инной, и это правда. Почему? Еще минуту назад я не допускал и мысли, что подобное между нами возможно.
— Как же мне с Вами комфортно… Я так счастлива!
Ее едва слышный шепот ласкал его слух.
Они еще простояли так несколько минут.
— Мы с Вами просто общаемся. Это, ведь, не должно вызывать у кого-то непонимание, – проговорил Дмитрий.
— Да. Ни я, ни Вы не делали и не делаем ничего непристойного. Не правда ли? Что разве мы не имеем прав на взаимное общение, если я женщина, а Вы — мужчина? Для Вас это имеет какое-то значение, что я женщина?
— Безусловно. Именно потому, что вы привлекательная, милая женщина, именно поэтому мы сейчас рядом.
— Но мы же не знаем друг друга.
— Для того, чтобы лучше узнать друг друга, мы и находимся вместе. Мы действительно совершенно не знакомы. Но мне известно, что Вы умна, добра, рассудительна.
— Но откуда Вам это может быть известно, что я умна?
— Во-первых, я основываюсь на мнении сестры. Во-вторых, Вы же, хоть и не долго, но говорили со мной. Ваша речь, манеры… Вы учите студентов основам менеджмента, анализа. Мне даже это о многом говорит.
Прошло еще несколько минут, и они неохотно направились к остальным гостям. Дмитрий понимал, что каждому из них не хотелось этого делать, но разум и интуиция подсказывали, что лимит времени на общение наедине уже исчерпан.
Проходя в толпе, Дмитрий услышал:
— Мама, ты почему себя так ведешь? Ты где была?
— Лена, я разговаривала на улице с одним мужчиной.
— С кем? С каким мужчиной? Покажи мне его.
— Его сейчас здесь нет. Как появится — покажу.
Конечно, она сказала неправду. Дмитрий стоял рядом, и все слышал.
Затем они сели за стол, каждый на свое место.
— Ты куда-то пропал? – с почти нескрываемой ухмылкой спросила сидевшая рядом с Дмитрием Кира.
Дмитрий не собирался оправдываться и чего-либо скрывать от окружения. Тем более, Кира наверняка знала, с кем он отсутствовал. Поэтому на ожидаемый вопрос, Дима, все же будучи обескураженным проявленной бестактностью, не задумываясь, ответил:
— Я решил немного подышать свежим воздухом… и пообщаться с Инной. – А затем заметил: — Она милая, приятная во всех отношениях женщина.
После выпитых двух стопок водки и горячего, которое не произвело на Дмитрия особого впечатления, он обратил взор на Инну. Она ответила нежным взглядом, в котором Дмитрий уловил ее стремление к продолжению взаимного общения.
Нисколько не смущаясь обращенных на него взглядов родственников (так ему показалось), Дмитрий решительно подошел к Инне и пригласил ее на танец. Инна, как он ощутил, с удовлетворением приняла приглашение. При этом ей пришлось отказать другому претенденту, попытавшемуся приблизиться к ней. По всему было видно, что сегодня она не нуждается во внимании к себе с чьей либо стороны – ей комфортно и уютно с Дмитрием.
Как-то незаметно прокружили три танца. Дмитрий и Инна уже перешли на «ты». И это позволяло Дмитрию судить о том, что отношения между ними поднялись на другой уровень. Дмитрий не мог сказать, что он влюбился в эту еще незнакомку – нет, это было далеко не так. Тем не менее, они с умилением смотрели друг на друга, жадно наслаждаясь получаемым удовольствием. По телу растекалось тепло и умиротворение. Они почти не говорили. Но близкое присутствие партнеров, взаимное устремление всех своих чувств позволяло им, как эстафету, с благодарностью передавать и принимать энергию, тепло друг друга.
Вот утихла музыка.
Подошла Иннина дочь.
— Мама, я пошла домой. Жду тебя в одиннадцать.
Дмитрий, посмотрев на часы, заметил, что времени уже половина одиннадцатого.
— Ну, хорошо. Чтобы в половине двенадцатого была дома.
Эта юношеская категоричность, бесцеремонность и эгоизм, жесткий, по сути, полицейский надзор за своей матерью – зрелой, самостоятельной женщиной, со стороны своего неоперившегося отпрыска до глубины души возмутили Дмитрия. Но он не хотел, чтобы кто-нибудь заметил это и, с трудом скрывая эмоции, промолчал. Он понимал, что Лене не дано еще понять, что ее мать хоть и зрелая женщина, но тоже имеет право побыть в мире собственных иллюзий, пусть не на долго, но ей хочется ощутить себя в центре внимания мужчины.
— Тебя проводить? – спросила Инна, обращаясь к дочери.
— Нет, – грубо оборвала ее Лена.
— Леночка, давай, мы тебя проводим. Уже поздно и темно, – предложил Дмитрий, пытаясь сгладить зародившийся конфликт Инны с дочерью.
— Я дойду одна.
Эта фраза была понята Дмитрием как укор и матери, и ему.
Лена ушла, а Дмитрий подумал:
— Боже мой! Инна, какая же ты несчастная! Какие тебя еще ждут разборки дома? И главное – с кем?
Через две-три минуты гости опять сели за стол. Инна заняла свое место. А через какое-то время встала, подошла к Наде — матери жениха, попросила у нее прощения, поблагодарила за прием и удалилась в гардероб.
Дмитрий не заметил, что Инна простилась с ним, хотя бы взглядом. И от этого, ему стало не по себе. Мгновение он подумал, что она не хочет более его видеть, так как понимает: грань безобидных ухаживаний хоть и не пройдена, но уже близка, и, что, перейдя эту грань, она уже будет не в силах контролировать свои эмоции. И все же интуиция подсказала ему, что Инна ожидает прощания с ним.
Дмитрий встал и быстро направился на улицу. По лестнице медленно спускалась тетя Рая. Вслед за ней праздник покидала Инна. Увидев Дмитрия внизу, Инна улыбнулась.
— Дима, ты бы проводил Инну до дому, а мы тебя подождем, — сказала тетя.
Дмитрию показалось, что тетя Рая все видела и все понимала. Ее жизненный опыт подсказывал, что именно такие слова сейчас уместны, и что он, Дмитрий, не совершит ничего дурного.
— Дмитрий, ты оденься, а я тебя подожду на улице, — тихо сказала Инна.
Оделся он быстро. Дима подхватил Инну за руку, и они медленно направились к ее дому.
— А ты далеко живешь?
— Нет, совсем рядом, не более десяти минут ходьбы.
Перейдя улицу, Инна споткнулась о край выбоины дорожного покрытия.
— Какая то я сегодня неловкая, — заметила она.
— Это я тебя плохо веду, — попытался успокоить ее Дмитрий.
— Ты в этом не виноват. Здесь так темно. И, наверное, мне придется провожать тебя обратно.
— Я не боюсь темноты.
— Меня здесь все знают, и потому никто не тронет. А ты… Ты действительно в нашем городе второй раз?
— Да, это правда. И второй раз мы встречаемся. Странно, не правда ли?
Путь до дома был пройден незаметно.
— Вот светятся два окна моей квартиры. А на кухне света нет.
Они остановились под фонарем, освещавшем улицу. Настало время прощания. И тут… Инна прижалась к Дмитрию всем своим существом и прильнула губами, такими теплыми, нежными и страстными, к его губам. Он ласкал ее лицо, шею, крепко прижимал к себе, говорил какие-то слова благодарности за подаренный ему вечер. Дмитрию показалось, что они уже начали растворяться в одном, проникшем в них обоих чувстве блаженства — одном на двоих …
— Инночка, от меня, наверное, неприятно пахнет табаком, — попытался унять ее и свою страсть Дмитрий.
Она промолчала и стала еще более жадно целовать его. Это было как последний раз в жизни! Она не говорила никаких слов, только едва слышно стонала от захватывающих ее чувств. Так продолжалось какое-то время: минуту, две, пять – время они не ощущали.
— Дмитрий, мы с тобой встали под самым фонарем. Мне будет очень неловко, если кто-то из моих знакомых сейчас нас увидит.
Они отошли в тень. Еще несколько минут взаимного блаженства пролетели мгновенно. Дмитрий понял, что сегодня они оба имели возможность прикоснуться к далекому, навсегда, безвозвратно утраченному прошлому.
Как же давно было такое, когда едва заметное прикосновение партнерши захватывало его дух, когда он был готов часами только наблюдать за своей избранницей и только этим довольствоваться, когда он испытывал потребность отдать даме своего сердца себя всего, без остатка, когда не нужно было ничего, кроме присутствия той, единственной и взаимных прикосновений, будораживших кровь. Как это все было далеко!
И именно в этот момент Дмитрий вдруг понял, как же редко он поддается собственным эмоциям, порывам, отдается воле потока, который вынесет его неизвестно куда. Оказывается, он просто боится неизвестности! Именно поэтому ему необходимо спрогнозировать ситуацию, просчитать возможные варианты и последствия различных решений! Вот, оказывается, чем отличаются друг от друга ребенок, юноша, старик! Оказывается в его жизнь, как-то тихо, незаметно, не спеша, уже давно стала проникать и где-то поселилась серая, пахнущая гнилью, мрачная осень. А те, еще случающиеся, светлые, солнечные дни, когда он, ни о чем не задумывается, а просто живет, веселится, восторгается окружающим миром как ребенок – это дни, хоть и великолепного, неповторимого, но короткого, быстротечного бабьего лета, за которым неминуемо наступят дожди, слякоть, а потом холода и бесконечная тьма морозной зимы. Где же они, те немногие, теплые деньки, и сколько их еще осталось?
Он понимал, что подобное происходит не только с ним. Это закономерное течение жизни каждого, коснувшееся, в том числе, и его. Он ужаснулся не оттого, что уже пройдена половина пути, а оттого, что оставшаяся его часть становится все менее и менее красочной.
— Тебя, наверное, уже ищут. Я тебя провожу? – робко спросила Инна.
— Я не могу позволить тебе этого сделать.
— Дмитрий, ты когда уезжаешь?
— Завтра в два часа…. Инночка, а ты придешь на второй день свадьбы?
— Нет, на завтра меня не приглашали.
Спустя мгновение Инна спросила шепотом:
— А ты приедешь… еще?
В этих словах Дмитрий почувствовал и благодарность за сегодняшний вечер, и едва теплящуюся в ней надежду на чудо. Она, как и Дмитрий, наверняка знала, что дальнейшие встречи между ними невозможны. И все же ….
Ее последняя фраза так въелась в сознание Димы! Но он не мог сказать ничего определенного, обнадеживающего Инну. Он понимал, что продолжение таких встреч, которые объективно невозможны, могло бы захлестнуть их рассудок. Двести пятьдесят километров разделяют их. С сестрой, проживающей в этом городе около трех десятков лет, он, как правило, встречался только у общих родственников и не более одного раза в год. И чаще такие встречи были невозможны.
— Я не знаю…. А у тебя есть телефон?
Дмитрий не понимал, для чего он задал такой вопрос, так как, произнося эти слова, уже знал, что его наличие ничего в их отношениях не изменит. Более того, он был уверен, что даже их проживание в одном городе ничего бы не изменило.
— Домашнего нет. Только рабочий.
— Я не буду звонить тебе на работу. Это ни к чему… Инна, я хочу попросить у тебя прощения за возможно причиненную тебе боль. В общении с тобой я поступал только так и говорил только то, что мне подсказывали мои чувства. Возможно, я во многом был не прав… Спасибо тебе за все и до свидания. Даст Бог, увидимся еще. Но когда это произойдет, и если произойдет, то как, я действительно не знаю.
Инна зашла в подъезд и, обернувшись, показала на дверь своей квартиры. Он не стал ждать, когда эта дверь поглотит ее. Резко повернувшись, Дмитрий решительно направился в темноту.
— А ты приедешь… еще?
— А ты приедешь… еще?
Эти ее слова были слышны Дмитрию весь недолгий путь.
Дмитрий не понимал, в чем же, какова причина их взаимного влечения? Ведь ни Инна, ни он не говорили друг другу ни слов любви, ни чего-то другого, даже намекавшего на возможное стремление к продолжению их отношений как мужчины и женщины. Да и слов-то почти не было!
Часть родственников уже была отправлена на квартиру. Оставшиеся ждали отъезда очередным рейсом.
— Все нормально? — спросила сестра.
— Да, Инну я проводил. Мы с ней сегодня очень много общались. Она на меня произвела очень благоприятное впечатление.
— Ты молодец, что попытался скрасить ей этот вечер. Она всегда такая замкнутая…. А сегодня я видела, как она преобразилась. Спасибо тебе.
— Надя, мы с Инной только пытались понять друг друга…
— Я уверена, что ты все сделал правильно.
Оценка сестры, которую Дмитрий уважал, и мнением которой дорожил, укрепила его уверенность в себе. Одновременно появилось и осознание того, что он наверняка вывел Инну из привычного эмоционального равновесия. С одной стороны он именно этого и хотел добиться. Но хотела ли она этого? Что значил он сегодня, что творил: добро или зло? Где грань дозволенного? Как разделить целомудрие и блуд? Дмитрий не находил ответа на эти вопросы.
Он знал, что, по сути, не произошло ничего сверхестественного, непристойного: ни на словах, ни в поступках, ни даже в мыслях. Сегодня он просто встретился с человеком, который по своим взглядам на жизнь оказался во многом близким и понятным ему. Именно поэтому ему было приятно общение с Инной. Но, несмотря на переполнявшее его чувство благодарности Инне за путешествие в полузабытое прошлое, в царство платонической любви, Дмитрий, все же, допускал возможность оценки своего поведения как легкомысленного, недостойного зрелой и, как он считал себя, в целом, порядочной личности. Да, он ничего ей не обещал. Но где гарантия, что Инна поняла его именно так, как он хотел? Он вскоре уедет, а Инна…. Инна останется опять одна со своими проблемами и, как ему показалось, появившимся чувством сожаления о невозможности продолжения неначавшегося романа. Оказывается, весь сегодняшний вечер Дмитрий добивался именно этого! А если это, вопреки ожиданиям, не разбудит в ней женщину, а наоборот, вынудит Инну еще более замкнуться в себе и построить вокруг себя еще более глухой забор недоверия ко всему Миру? Да, наверняка, через неделю, месяц или год чувства их: и его, и Инны, так будоражившие их сегодня, притупятся, забудутся. А может и не было никаких чувств – все это только его мысли, фантазии, заблуждения?
Эти рассуждения все более и более захватывали Дмитрия и уносили то в очаровывающий, еще пахнущий Ей мир грез и наслаждений, то — в мрачную, гнетущую пропасть сомнений, неопределенности и угрызений совести за нечаянно нанесенные душевные травмы и Инне, и себе, и близким, любимым им людям.
Дмитрий сидел в кресле междугороднего автобуса и пристально всматривался в лица проходивших мимо людей. До отправления оставалось десять минут. Провожавшие родственники, убедившись, что он занял свое место, ушли домой.
— А ты приедешь… еще? — звучал в его ушах голос Инны.
Дмитрий понимал, что все кончено. О возможных контактах с Инной не могло быть и речи. Но ее нежные слова, всплывавшие в его сознании, и необъяснимая надежда на невероятное, вопреки здравому смыслу, заставляли Дмитрия выискивать Инну в толпе прохожих.
— А ты приедешь… еще? – снова и снова слышался Иннин шепот.
Уже не один год прошел с момента той недолгой встречи Дмитрия и Инны. Сколько различных и радостных и горестных событий произошло в жизни каждого из них! А тот вечер и его восприятие Дмитрием до сих пор не забыты.
Сколько раз он представлял себе воображаемую встречу с Инной! Он всей душой желал этой встречи. Желал и … боялся. Боялся, что ошибается. Боялся, что она не Та, которую он себе придумал. А еще больше он боялся, что она именно Та.
Он ничего не хотел менять в своей жизни, так как четко и ясно понимал, что выстроенные и выстраданные взаимоотношения его с Ларисой – это плод их многолетнего совместного и кропотливого труда. Сколько пройдено, казалось бы, безвыходных ситуаций, когда лодка их совместной жизни давала течь! Сколько радостей, тоже пережитых вместе, их связывает и, вероятно, еще ожидает! А дети… Они, хоть и взрослые, но все же дети.
Всем этим нельзя не дорожить! Это плод всей их совместной жизни, единственное нажитое сокровище, которое, не имея ни для кого никакой ценности, для Дмитрия и Ларисы является таковым. Оказывается их отношения это то нетленное богатство, добытое потом и кровью, которое необходимо донести до конца своих дней.
Такова логика жизни.