Из письма Александра Леонидовича-младшего другу в Сергач.
«Дед [Александр Леонидович] был очень трудолюбив, как правило, работал в нескольких местах — как до революции, так и после нее. Основная его служебная обязанность до революции — чиновник по особым поручениям при ведомстве императрицы Марии; дед был ревизором учебных заведений. Он дослужился до очень высокого чина — действительного статского советника, что равнялось чину генерал-майора. За четыре года до революции его стали именовать “Ваше превосходительство“.
Дед был воззрений демократических и к своему дворянскому происхождению относился не без иронии. Превыше всего он ценил культуру, благородство души, умение отдавать себя на пользу людям. После революции он легко бы мог уехать за границу и неплохо там устроиться — у него было имя, он был известен, отлично знал языки, но дед не эмигрировал, он беззаветно любил Россию, малой капелькой которой для него был город Сергач. Обширны и разносторонни были связи Александра Леонидовича с деятелями культуры, писателями, поэтами, художниками. До того, как породниться, Александр Леонидович и Алексей Максимович Горький были знакомы, даже некогда жили на одной (лестничной — В. Б.) площадке в Н. Новгороде». […]
В архиве Александра Леонидовича были 34 письма Алексея Максимовича, все они бесследно исчезли, как и четыре письма В. И. Ленина, в 1937 г. при аресте деда. Александр Леонидович был знаком с И. А. Буниным, А. А. Блоком, Н. С. Гумилевым, многими другими писателями, художниками, учеными. У него были подлинные картины Айвазовского, рисунки И. Е. Репина, картины Нестерова и других художников.
«Дед был не только видным ученым-зоологом, не только хорошим писателем и неплохим композитором, но и незаурядным художником», — вспоминал Александр Леонидович-младший о деде. […]
По возвращении из Австралии А. Л. Ященко назначается «членом совета и инспектором курсов Нижегородского Мариинского института» (ныне Нижегородской педагогической академии), в связи с чем переезжает с семьей в Нижний Новгород. Здесь в течение одного 3-летия он состоял гласным Нижегородского губернского земства, с 1907 г. по май 1917 г. — гласным Сергачского уездного земстваcn. Отсюда идет его знакомство с Сергачом.
К 1904 г., по сведению Марии Александровны Ященко, относится приобретение имения «Марусино» в селе Новое Еделево Сергачского уезда, которое доставило семье немало хлопот после революции. Имение […] не было родовым, […] принадлежало оно мещанке Редозубовой. При доме был обширный парк и 325 десятин земли.
Из писем А. Л. Ященко-младшего другу в Сергач. «Куплено имение было за 25 тысяч дореволюционных рублей; очень большую часть этих денег заработал дед, он умел трудиться как муравей, а часть денег была бабушкиным приданым. Нижегородский краевед Исаев очень интересовался историей моей семьи, он установил, что до Редозубовой имение принадлежало Анненкову, известному декабристу […] Кажется, дом был выстроен самим Анненковым, Редозубовой дом впоследствии был продан со всей обстановкой — мебелью и библиотекой. Также поступила и Редозубова… В библиотеке были редчайшие (особенно французские и латинские) издания. Этот дом […] интересовал многих художников, в частности Никонова, создавшего иллюстрации к книге “Хруп”, некогда написанной дедом. На ряде иллюстраций запечатлен именно дедушкин дом. Будучи в Англии, дед познакомился с писателем Киплингом […], подарил ему свою книгу с автографом… Киплинг долго рассматривал иллюстрации к книге, ему очень понравилось изображение дедовского дома и виды нашего Сергачского Припьянья».
В 1911 г. Александр Леонидович вновь переводится в Петербург с назначением «чиновником особых поручений V класса» при канцелярии по учебным учреждениям императрицы Марии, начинается работа по бесконечному инспектированию, ревизиям учебных заведений и в многочисленных комиссиях. […] Отдушиной в этой деятельности была преподавательская работа в женском педагогическом институте. […]
6 мая 1917 г. Александр Леонидович был «уволен, согласно прошению, от службы, с мундиром, должности присвоенным». […] В мае 1917 г., получив пенсию учителя, он со всей семьей переезжает в Новое Еделево (ныне относится к Гагинскому району). Но и здесь деятельная натура Александра Леонидовича не позволяет ему отдаться деревенскому покою. Он разъезжает по селам и деревням с лекциями по естествознанию, выступает с докладами на разных краткосрочных курсах и в конце концов возвращается к работе учителя в Гагинской школе 2-й ступени.
Из писем А. Л. Ященко-младшего другу в Сергач. «Во время революции еделевские мужики даже не подумали разорять дедовский дом, они деда крепко уважали, ему выделили крестьянский надел (дали землю на жену и детей). Дед пахал, сеял, жать ему помогали дочери Анна и Вера.
В 1927 г. (если не ошибаюсь) в доме деда появился представитель уездной власти (фамилию его называть не буду — В. Б.). Был он некогда в армии рядовым — и ему страх как нравилось пренебрежительно разговаривать с бывшим генералом (действительным статским советником). Выставив ногу в сапоге и поигрывая кобурой маузера, он заявил деду, что дом у него как у бывшего помещика отбирается, и что дед со всей своей семьей может отправляться на все четыре стороны.
«А где же нам жить?» — наивно спросила старшая дочь деда тетя Нюта, бывшая тогда совсем молодой девушкой.
«А где хотите. Хотите — под кустом, хотите — под какой-нибудь сосенкой».
«Иван Петрович (назовем его так), — очень вежливо сказал дед. — Взгляните, пожалуйста, в окно».
«Иван Петрович» взглянул и заметно съежился. Около дома стояла весьма внушительная крестьянская толпа. Было чему испугаться «Ивану Петровичу»: во-первых, крестьяне Сергачского уезда его почему-то очень не любили, а во-вторых, была инструкция: в силу того, что было очень много в свое время крестьянских восстаний, попусту крестьян не волновать.
«Знаете что, “Иван Петрович”, — все также вежливо сказал дед, — давайте-ка выйдем на крыльцо. Вас никто не тронет, я за это ручаюсь».
Тот поколебался, но на крыльцо с дедом вышел. Дед, стоя рядом с «Иваном Петровичем», объяснял мужикам, в чем дело: мол, власть меня из дома гонит.
«Так что будем делать, Леонидович?»
«А ничего, — ответил дед. — Я просто обжалую решение уездной власти в Москве. Вот если Москва из моего дома меня погонит, ну, тогда уйду вместе со всем семейством. А пока, — обратился дед к “Иван Петровичу”, — покиньте мой дом. Я вас не приглашал».
По ходатайству во ВЦИК 3 мая 1927 г. постановление Нижегородского Губисполкома от 15 октября 1926 г. о выселении А. Л. Ященко было отменено. […]
«На основании [полученных] документов, — пишет Вера Александровна, — отец, получив назначение в Сергач, вывез свой дом, точнее его половину, из “Марусина” (в этом ему деятельно и очень дружелюбно помогли еделевские мужики—В. Б.), а остальные постройки продал. Дом этот он построил на углу улицы Овражной и М. Горького. Там он и жил до 1937 г.»
Источник: Альманах «Австралийская мозаика», № 9