Пушкин впервые приехал в Болдино, уже переступив порог тридцатилетия — переломную в его сознании возрастную черту. Этот период был для поэта временем сложных переживаний, душевной неустроенности. Многое тревожило его накануне осени 1830 год… Все более тяготил постоянный правительственный надзор. Еще в марте Пушкин писал шефу корпуса жандармов Бенкендорфу: «…Малейшие мои поступки вызывают подозрения и недоброжелательство … Я ежеминутно чувствую себя накануне несчастья, которого не могу ни предвидеть, ни избежать». В открытую травлю превращались журнальные нападки Булгарина. Литературные критики твердили об упадке таланта поэта. Не случайно в последней, болдинской, главе «Онегина», упомянув современные «альманахи и журналы», Пушкин с грустной иронией заметил:
… Где поученья нам твердят,
Где нынче так меня бранят…
Несмотря на шутливый тон этого замечания, недоброжелательные и откровенно враждебные отзывы о его творчестве, безусловно, действовали на поэта угнетающе.
Подавленного настроения, тревог не рассеивало ожидание грядущих перемен в личной судьбе. Пушкин сделал предложение юной Наталье Гончаровой и после продолжительной отсрочки, наконец, получил ее согласие. Но отношения с семьей невесты были непрочны, ненадежны. Перед отъездом в Болдино, где он должен был оформить ввод во владение частью села Кистенева, выделенной ему перед женитьбой из отцовского имения, Пушкин рассорился с будущей тещей и уже не был уверен в том, что его хлопоты не напрасны.
Выезжая из Москвы, 31 августа, он писал П. А. Плетневу: «Милый мой, расскажу тебе всё, что у меня на душе: грустно, тоска, тоска. Жизнь жениха тридцатилетнего хуже 30-ти лет жизни игрока. Дела будущей тещи моей расстроены. Свадьба моя отлагается день от дня далее. Между тем я хладею, думаю о заботах женатого человека, о прелести холостой жизни. К тому же московские сплетни доходят до ушей невесты и ее матери — отселе размолвки, колкие обиняки, ненадежные примирения… Осень подходит. Это любимое мое время — здоровье мое обыкновенно крепнет — пора моих литературных трудов настает — а я должен хлопотать о приданом да о свадьбе, которую сыграем бог весть когда. Все это не очень утешно. Еду в деревню, бог весть, буду ли там иметь время заниматься и душевное спокойствие, без которого ничего не произведешь…».
Путь до Болдина через Муром, Владимир, Арзамас занял около трех дней. 3 сентября поэт был в нижегородской деревне.
В первую же неделю, проведенную здесь, настроение Пушкина меняется. Сельская жизнь с ее неторопливым ритмом и свободой, любимая осень, целительное обаяние деревенской природы действуют на поэта благотворно. В письме тому же Плетневу он делится первыми впечатлениями о Болдине: «Ах, мой милый! что за прелесть здешняя деревня! вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верхом сколько душе угодно, пиши дома сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы, и стихов».
Поэт испытывает подъем творческих сил, начинает работать с удивительной быстротой и плодотворностью. Одно за другим появляются произведения различных жанров, в стихах и прозе. Создается давно задуманное, завершается уже начатое, созревают новые замыслы… Почти ничто не отвлекает здесь Пушкина от сосредоточенного, вдохновенного труда.
К счастью, не особенно обременительны для поэта оказываются хлопоты, связанные с переходом в его владение двухсот кистеневских душ и с последующим ходатайством об их закладе. Иногда приходится бывать в Кистеневе. Два раза он должен был выехать в уездный город Сергач.
Вскоре дела улажены, но вернуться назад Пушкин не может. Еще при выезде из Москвы ему было известно, что с низовьев Волги на центральные районы России надвигается эпидемия холеры. Ею оказалась охвачена и Нижегородская губерния. Находясь в Болдине, поэт узнает, что границы губернии оцеплены, на дорогах установлены карантины. Затем доходит известие, что холера добралась до Москвы. «Въезд в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине… — пишет Пушкин 11 октября. — Мы оцеплены карантинами, но зараза к нам еще не проникла. Болдино имеет вид острова, окруженного скалами». Безвыходность положения приводит в отчаяние. Но мощный творческий порыв, охвативший поэта, заставляет его забыть обо всем. Пушкин продолжает работать с необычайной интенсивностью. События задерживают Пушкина в Болдине до самого конца ноября.
Вернувшись, он сообщал Плетневу: «Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал…». Постоянным, напряженным творческим трудом были заполнены все три месяца, проведенные в нижегородском имении.
Непостижимо богат мир образов болдинского творчества Пушкина, удивительно жанровое и тематическое многообразие созданных здесь произведений.
Болдинской осенью появились «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», написанные на сюжеты из русской действительности. Их героями стали провинциальные помещики и уездные барышни, армейские офицеры, ремесленники-торговцы, бедный чиновник четырнадцатого класса.
Повести эти были первыми завершенными произведениями Пушкина в прозе. На практике осуществились его требования к прозаическим жанрам, сформулированные ранее: «Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей». В Болдине Пушкин работал и над «Историей села Горюхина». Возникший из размышлений о положении и судьбе крепостного крестьянства замысел «Истории села Горюхина» развился под влиянием непосредственных болдинских впечатлений. Здесь поэт как никогда тесно соприкоснулся со стихией народной жизни, оказался в самой гуще ее. Он ежедневно наблюдал быт крепостной деревни, постоянно общался с крестьянами. Почти вплотную к усадьбе лепились их избы. Из окон дома был виден попов порядок; и, возможно, с натуры была написана безотрадная картина, запечатленная в стихотворении «Румяный критик мой, насмешник толстопузый»:
… На дворе живой собаки нет,
Вот, правда, мужичок, за ним две бабы вслед.
Без шапки он; несет под мышкой гроб ребенка
И кличет издали ленивого попенка,
Чтоб тот отца позвал да церковь отворил.
Скорей! ждать некогда! давно бы схоронил.
От тоскливых впечатлений действительности творческое воображение переносило поэта в иные времена и края — в старую Испанию, средневековую Францию, Англию XVII века… «Драматические сцены» — под таким заглавием объединил поначалу поэт цикл созданных здесь драм, названных затем «Маленькими трагедиями». При их «головокружительном лаконизме» поэт достиг тончайшего психологического раскрытия трагически напряженных человеческих страстей. Исключительны глубина и масштабность художественной идеи каждой из драм. Здесь ставятся проблемы эстетические, социальные, философские. «Маленькие трагедии» — это болдинские произведения Пушкина, замысел которых относится к более раннему творческому периоду. Еще в Михайловском, в 1826 году, были задуманы «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость». Очевидно, и начаты они задолго до приезда поэта в Болдино. Осенью 1830 года он продолжил и завершил работу над ними. И только четвертую из трагедий этого цикла — «Пир во время чумы» — Пушкин полностью написал здесь. Основой для нее послужил перевод одной из сцен драматической поэмы Д. Вильсона «Чумный город», которую поэт читал в Болдине. Вероятно, изображение мрачных картин охваченного чумой города не случайно привлекло внимание Пушкина, напомнив ему реальные бедствия, которые несла холерная эпидемия.
Запертый в нижегородской деревне, «как в острове», Пушкин, должно быть, испытывал острое чувство одиночества. Он остался наедине с собой, с миром своей памяти. Оживали образы прошлого, воскресало все, что казалось «могильным сумраком одето». Болдинской осенью поэт создал «прощальный цикл» стихотворений, посвященных когда-то любимым женщинам.
С образом Амалии Ризнич связаны «Заклинание» и «Для берегов отчизны дальной». Е. К. Воронцовой адресовано «Прощанье»:
В последний раз твой образ милый
Дерзаю мысленно ласкать,
Будить мечту сердечной силой
И с негой робкой и унылой
Твою любовь воспоминать.
Грустью проникнуты строфы последней главы «Евгения Онегина», написанной в Болдине. Поэт возвращался мысленно ко времени начала работы над романом, думая о минувших годах, о пережитых утратах:
Но те, которым в дружной встрече
Я строфы первые читал …
Иных уж нет, а те далече.
Как Сади некогда сказал.
Без них Онегин дорисован,
А та, с которой образован
Татьяны милый идеал…
О много, много рок отъял!
Болдинской осенью Пушкин прощался со своим многолетним трудом, с любимыми героями. Кроме созданной здесь заключительной «песни» стихотворного романа, поэт завершал в Болдине «Путешествие Онегина» — главу, вынесенную затем в приложение. Возможно, он работал и над десятой главой, посвященной политическим событиям начала века. Во всяком случае, рукопись была с ним.
19 октября Пушкин сжег написанное. Сохранилась лишь небольшая часть зашифрованного текста этой главы, прочитанная много десятилетий спустя:
Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда …
Достаточно было прочитать первое четверостишие, где поэт давал убийственную сатирическую характеристику Александру I, чтобы «крамольный» смысл главы стал ясен. Пушкин не надеялся опубликовать эти строфы. Более того, он опасался хранить у себя рукопись и вынужден был ее уничтожить.
Последние главы «Евгения Онегина», «Маленькие трагедии», «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», «История села Горюхина», около тридцати стихотворений … Кроме того, осенью 1830 года в Болдине были написаны «Сказка о попе и о работнике его Балде», шутливая поэма «Домик в Коломне».
Творческие результаты трех месяцев, проведенных в Болдине, вероятно, удивляли самого поэта. Не случайно, стремясь снова обрести здесь вдохновение, Пушкин приезжает в нижегородское имение три года спустя, осенью 1833-го, завершая поездку по местам, связанным с событиями Пугачевского восстания.
В этот период поэт мог чувствовать себя спокойно и уверенно. Он снова состоял на службе, имея возможность работать в архивах. Это было особенно важно теперь, когда исторические темы занимали все большее место в его творческих планах. Давно не возникало конфликтов с цензурой; поэт не ощущал прежнего гнета «опеки» Бенкендорфа. Благополучно складывалась семейная жизнь. Существовали материальные неурядицы, но Пушкин надеялся поправить положение изданием «Истории Пугачева».
В спокойном состоянии духа, освеженный дорожными впечатлениями, приехал поэт в Болдино. Не случайно неполные шесть недель, проведенные здесь, оказались исключительно плодотворными. Добравшись до места 1 октября, он через несколько дней приступил к переработке черновой рукописи своего исторического труда. «История Пугачева» была завершена в первых числах ноября.
Параллельно создавался «Медный всадник». Работа шла стремительно, хотя над поэмой, ставшей вершиной среди его произведений в этом жанре, Пушкин трудился с предельной напряженностью и взыскательностью к себе.
В это же время он пишет поэму «Анджело», повесть «Пиковая дама», «Сказку о рыбаке и рыбке», «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях», делает переводы баллад А. Мицкевича. Тогда же в Болдине создается «Осень» (отрывок) — произведение, проникнутое радостным ощущением полноты жизненных и творческих сил. В «Осени» нашли отражение и здешние картины октябрьской природы, и реальные эпизоды деревенской жизни Пушкина. Последние строфы отрывка посвящены описанию таинственного процесса «пробуждения поэзии», разрешающегося вдохновенно счастливыми минутами творчества:
… И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем –
И тут ко мне идет незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так, осенью 1833 года Пушкин во второй раз пережил в Болдине пору могучего творческого подъема.
Но внешне эти недели были ничем не примечательны. Дни проходили, похожие один на другой. В письме Наталье Николаевне поэт так рассказывал о своей здешней жизни, о ежедневных занятиях: «Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трех часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да грешневой кашей. До девяти часов — читаю».
Вероятно, подчиняясь подобному однообразному ритму, протекала жизнь Пушкина и в следующую осень, когда он опять оказался в Болдине. Но в этот раз ему уже не удалось «расписаться» здесь. Отвлекали другие заботы…
Поэт приехал в имение в середине сентября 1834 года и прожил здесь всего три недели. Последнее посещение Болдина было связано с хлопотами по делам отцовского имения, управление которым Пушкин временно принял на себя.
Он был рад снова оказаться здесь и надеялся, что, кроме хозяйственных дел, будет иметь время для литературных трудов, взял с собою черновики «Капитанской дочки». «Написать что-нибудь мне бы очень хотелось. Не знаю, придет ли вдохновение», — писал Пушкин жене. В следующем письме он жаловался: «Скучно, мой ангел. И стихи в голову нейдут; и роман не переписываю… Погожу еще немножко, не распишусь ли; коли нет — так с богом и в путь». В этот раз здесь была написана только «Сказка о золотом петушке». Приходилось заниматься хозяйством, поправлять дела разорявшегося имения: надо было заботиться о стареющих родителях и о будущем детей.
Материальное положение семьи все более беспокоило Пушкина. Долги росли. Столичная жизнь оказалась слишком дорога. Поэт пытался подать в отставку, чтобы уехать в деревню, но вызвал этим упреки в «неблагодарности» по отношению к царю. Отношения с Николаем I, с царским двором снова обострились, особенно после «пожалования» Пушкину придворного звания камер-юнкера, оскорбительного для его возраста.
Тогда в своем дневнике он записал: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове». Унизительность и зависимость нового положения угнетали поэта. Все чаще его охватывало ощущение безысходности, глубокой усталости. Не рассеяла этого состояния и поездка в Болдино. Он уже не смог обрести здесь «душевного спокойствия», необходимого для творчества.
Т.Н. Кезина, научный сотрудник Музея-заповедника А.С. Пушкина в с. Большое Болдино
(Глава из кн. «Пушкинские места России», М., Профиздат, 1984.)