Site icon Сергач: что надо!

А.П. Бринский. Разведчик, партизан, писатель, человек

Бринский Антон Петрович
4 февраля 1944 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Советского Союза Антону Петровичу Бринскому — выдающемуся деятелю подпольного и партизанского движения времен Великой Отечественной войны, советскому патриоту и замечательному писателю.

В одном ряду.

В феврале 1968 года отмечалось 50-летие советских Вооруженных сил.
К этой дате в Москве была издана солидная монография, посвященная истории Советской армии и Военно-морского флота. Бринский раскрыл передо мной книгу на странице, где вместо закладки был заранее вложен лист отрывного календаря: «Вот, читай!..»
Я уже не помню текст дословно, но смысл сводился к тому, что в годы войны выдающийся вклад в победу над врагом внесли советские партизаны, сражавшиеся во вражеском тылу, и перечислялись славные имена Ковпака, Руднева, Сабурова, Федорова и других руководителей движения народных мстителей. Бринского среди них не было.
Я удивился и сказал об этом Антону Петровичу. Он хитро улыбнулся и открыл другую страницу той же книги: «Читай! Вот тут читай, где подчеркнуто!..»
И тот текст дословно я не помню, но помню список имен советских разведчиков, внесших выдающийся вклад в победу над врагом во время Великой Отечественной войны. И в списке — имя Бринского, вслед за именами Абеля и Зорге. Третьим. А за ним уже — Линьков, Н. Федоров, Давид Кеймах, Николай Кузнецов…

Дядя Петя.

В 1966 году Горьковская студия телевидения организовала автопоход по местам боевой славы наших земляков. Маршрут проходил через семь областей России, Эстонию, Латвию, Литву и пять областей Белоруссии. У меня, Даниила Кантермана и Глеба Бабушкина было задание снять телефильм о том, как жители разных мест страны хранят память о погибших в боях горьковчанах и, конечно же, о тех земляках, что после войны остались жить далеко от малой родины.
Среди инициаторов и вдохновителей маршрута был и Антон Петрович Бринский. Но перед самым отъездом у него подскочило давление, ехать на пазике в такую даль он не решился, к тому же врачи запретили. А мы, добравшись до Белоруссии, поняли, как нам его не хватает и как его не хватает тем людям, которые ждали с ним встречи. Мы не представляли, как он в этих местах известен, популярен и любим.
Помнится, сделали мы короткую остановку в каком-то селении. Шофер побежал с помятым ведром к колонке у дома на лужайке, а к пазику сразу подошли местные жители. Узнав, что мы из Горького, они в один голос стали спрашивать, нет ли с нами Бринского.
— А откуда вы его знаете? — спросили мы.
Они замахали в ответ руками, мол, нашли о чем спрашивать. А невысокий мужичок с седым хохолком скороговоркой, мешая русские и белорусские слова, стал объяснять, что дядя Петя в войну был их командиром и здесь все его знают и всегда ждут его в гости.

Лесной Волк.

Как память об одной из встреч с Бринским осталась у меня кассета с двухчасовой записью нашей беседы под включенный портативный магнитофончик. Вот несколько фрагментов из того интервью.
— Ваши люди называли вас дядя Петя, немцы тоже знали вас под этим именем, но в официальных сводках именовали вас Вельдвольф, то есть «лесной волк». В советском разведцентре в Москве тщательно изучались ваши радиограммы, подписанные коротким словом «Брук»… В чем тут дело?
— Это Москва так определила. Видимо, тут тоже был скрытый смысл, потому что тогда начальником королевского штаба в Великобритании был лорд Брук. Видимо, чтобы запутать немцев, в эфире мне дали такое же имя. Кстати, то, что Брук — это я, было раскрыто совсем недавно: в 1975 году в сборнике «Люди молчаливого подвига». О том, что фашисты называли меня Вельдвольфом, мы знали, они так обращались ко мне в листовках, которые разбрасывали с воздуха…
— А фашисты много знали о вас?
— Например, когда меня в сорок четвертом вызвали в Москву, то они даже сообщили местному населению, что дядя Петя улетел в Москву. Разве можно было там все скрыть? Конечно, нельзя было.
Заслать к нам шпиона ничего не стоило. К нам переходили власовцы, полицаи, националисты. Завербованным фашистами мог оказаться любой крестьянин, что приходил к нам в партизаны.
— Сколько народу было в вашем соединении?
— Если считать с разведчиками, то много. А так активных штыков около трех тысяч. Кроме всего прочего, мы же готовили кадры для себя, работали на собственном материале — сами делали взрывчатку. Был у нас мастер Магомет. Он мне как-то сюда, в Горький, в письме написал: «Дядя Петя, я могу прислать одну из мин в качестве сувенира. Сейчас!» (Слышно, как Бринский смеется.) А мины были у нас удачные, мы называли их неснимаемыми. Немцы одну сняли, а когда стали ее разбирать, она взорвалась у них в казарме…

Два солдата.

Отправляясь в ту экспедицию по боевым местам, я попросил товарищей заехать ко мне на поселок завода «Вторчермет» домой за вещами. К автобусу вышел мой отец, и я познакомил его с Антоном Петровичем Бринским, который провожал нас до выезда из города. Я забежал в квартиру, что-то пожевал, попил чаю, поцеловал маму, взял рюкзак и маленький чемоданчик и вернулся к попутчикам.
Бринский с отцом стояли поодаль и тихо разговаривали — один Герой Советского Союза, полковник в отставке, известный писатель, другой — младший сержант артиллерии, ездовой, возивший на конной тяге пушки к бою, принесший с войны семнадцать швов после восьми хирургических операций по поводу осколочного ранения в живот, после которого по медицинской статистике выживает один из ста покалеченных…
Они расстались как самые близкие товарищи. И потом всегда через меня передавали друг другу приветы. Когда в марте 1977 года отец умер от старой раны и седой хирург удивился, как он мог тридцать четыре года жить с таким перекореженным и перештопанным животом, Антон Петрович, узнав об этом, положил мне руку на плечо и сказал: «Тут все дело в войне — она и убивает, и учит жить, несмотря на все хвори и боли!..»
Это он и о себе тогда говорил…

Александр ЦИРУЛЬНИКОВ

Exit mobile version