О Борисе Мокроусове и «Сормовской лирической»
Мотив к «Сормовской лирической» взяли из спектакля
У этой песни завидная судьба. Ей уже под шестьдесят, а «Сормовскую лирическую» все поют. И она продолжает жить, как и многие песни Бориса Мокроусова. Другие поколения воспринимают их своими, родными, современными…
Случилось так, что в ноябре 1963 года Борис Андреевич приехал на Горь-ковское телевидение. Его пригласил для участия в передаче «Солдатская чайная», посвященной Дню ракетных войск и артиллерии, автор и организатор этого цикла программ для военнослужащих Даниил Кантерман.
Соловьев-Седой подхватил хитовый мотив
После «Солдатской чайной» вечером мы собрались на ужин в гостинице «Москва» в люксе у Мокроусова. Здесь командовала парадом Марианна Ивановна, жена композитора, энергичная женщина, само олицетворение одесского характера. Если принять во внимание, что Даниил Кантерман тоже из Одессы и тоже олицетворял одесский характер, то обстановка вокруг быстро стала шумной и веселой. Вспоминается такой момент. Пока Марианна Ивановна, Кантерман и Дегтярев возились у стола, Борис Андреевич сел за пианино, которое было в номере, и, подозвав меня, сказал:
— Сейчас я сыграю один свой давний музыкальный эскиз, который так и не стал у меня законченной песней.
Мокроусов легко прошелся по клавишам, сыграв мелодию, которая вызвала у меня недоумение. И он, заметив это, спросил:
Что, узнали?
Конечно, это же «Подмосковные вечера»! А почему вы мне сейчас их сыграли?
Потому что семь лет назад, только-только набросав и запомнив этот мотив, я на радостях сыграл его одному композитору, и тот его сразу уловил и запомнил. Это был Соловьев-Седой…
А что было дальше?
Как что, песня «Подмосковные вечера»!
И вы ему ничего не сказали?
Ну, а что прикажешь говорить? У него готовая песня со стихами Матусовского, которую тогда запела вся фестивальная Москва. Сам я дурака свалял, нельзя коллегам наброски показывать — украдут! Между прочим, песню на фатьяновские стихи о соловьях на войне кто первый написал? Марк Фрад- кин, ее Утесов пел и даже на радио записал. А Леша Фатьянов встретил Соловьева-Седого на фронте, отдал ему текст и даже фрадкинский припев напел, не сказав, чей он. А слух у Леши был отменный. Он часто сам подбирал музыку под свои стихи и показывал их композиторам вместе со своей мелодией. Вот и вышло, что Седой припев целиком и полностью у Фрадкина под диктовку Фатьянова списал. Нехорошо получилось. Утесов негодовал, ругался. Фрадкин обижался на Алексея. А что сделаешь, если соловьевская песня уже пошла?
Музыка на стихи никак не ложилась
Мне очень хотелось узнать у Мокроусова, как создавалась «Сормовская лирическая». И я был просто ошарашен его ответом:
— А я эту песню не написал!
Как вы не написали? А чья же тогда музыка?
Музыка моя! Но песню эту я так и не написал. У меня ничего не вышло.
Борис Андреевич был слегка под хмельком и радовался моему недоумению:
— Вот сам подумай. Как такое может быть, песню я не написал, а музыка моя и песня, выходит, моя!
Кое-что Борис Андреевич пояснил нам тем вечером.
.. Летом 1949 года завод «Красное Сормово» отмечал свое столетие. Празднование намечалось грандиозное. Директор завода генерал-майор технических войск Ефим Рубинчик решил, что лучше всего будет заиметь к юбилею завода оригинальную новую песню о Сормове и сормовичах. Кто ее напишет? Рубинчик считал, что автором мелодии может быть только Борис Мокроусов, земляк, нижегородец, хорошо знавший довоенное Сормово. А поэтом? А пусть Мокроусов сам определит себе соавтора. Мокроусов назвал Долматовского.
— Нас поселили в гостинице «Плес» на улице Коминтерна, — вспоминал Борис Андреевич. — У меня был огромный номер, куда из Дворца культуры привезли пианино. В парткоме завода нам с Евгением Ароновичем сказали, что нужна боевая, маршевая песня, которая звучала бы как гимн «Красного Сормова». Когда об этом узнал Рубинчик, то посоветовал марша не писать: «У нас и так есть с чем ходить на демонстрации! Нам нужна песня на все случаи жизни, чтобы ее пели везде — на государственных праздниках и во время семейных застолий, чтобы она грела душу и пожилым, и молодым. Тогда она сама собой станет гимном сормовичей». Рубинчик показывал нам цеха завода, знакомил с людьми, создавалось впечатление, что он всех их знает по имени, отчеству и фамилии, приводил нас в рабочие общежития, где обитала молодежь. И везде от нас ждали новой песни. Долматовский с сюжетом определился довольно быстро, с наивным, скажу тебе, сюжетом: парень ждет девушку на свидание, а она не пришла, потому что до утра зачиталась романом про чью-то любовь. Но стихи полууились песенными, в них было много простора, воздуха. Казалось, мелодию к ним написать очень просто. А ни один из сочиненных мной вариантов мне самому не нравился… А время торопило. И тут интересный ход нашел долматовский. При следующей встрече расскажу подробно…
Песня молниеносно ушла в народ
Следующей встречи у нас с Борисом Андреевичем Мокроусовым не было. Но в начале 1970-х годов была встреча с Евгением Ароновичем Долматовским. Он участвовал в одной из моих телепередач. Признаюсь, я даже не сразу вспомнил, что могу от него узнать то, что не узнал от Мокроусова. А вспомнив, пересказал Долматовскому разговор с композитором и его слова: «Я эту песню так и не написал, хотя музыка моя…»
Долматовский рассмеялся:
— Я действительно набрел на интересное решение. Напевал свой текст на все лады, пока Борис не почувствовал, что стихи точно ложатся на его музыку к песне из спектакля «Макар Дубрава». Он был поставлен в Малом театре по пьесе Александра Корнейчука. Спели стихи на эту музыку раз, потом другой, третий. Потом сказали: есть, то, что надо! Слова с музыкой составили единое целое. Какой же это грех, если хорошая мелодия получит новую жизнь с новыми словами, тем более что песню из спектакля слышали только его зрители, а в народ она не пошла? А «Сормовская лиричекая» ушла в народ молниеносно. И жители многих городов стали доказывать, чтс и зорьки у них яснее, чем в городе Горьком, и девушки по красоте не уступят сормовичкам. Я получал сотни писем из разных мест страны. На мелодию Мокроусова сочиняли слова, где вместо Горького и Сормова звучали названия других мест.
«Сормовскую лирическую» пели многие замечательные солисты, до сих пор звучат записи. Но самыми первыми исполнителями ее были самодеятельные артисты из Сормовского Дворца культуры Маргарита Рыбина и Геннадий Баков. Они исполнили ее на торжественном вечере в честь 100-летия завода. Маргарита Николаевна, которой уже за восемьдесят, вспоминает, что действовал строгий запрет постановщика концерта, главного режиссера областного театра драмы, народного артиста РСФСР Николая Александровича Покровского: песню на людях до праздника не петь. Но удержаться было трудно:
— Идем с Геннадием вечером после репетиции по улице, смотрим, никого нет, и как запоем! После юбилея где мы только не выступали с этой песней – на выборах, на торжественных собраниях…
Источник: Нижегородский рабочий № 43 от 12.03.09
