Василевские «полеталки»
Есть знаменитая фотография Капелюша, где Чкалов беседует с бородатым стариком и старухой в черном платке.
Помнится, я в 1994 году спросил у одного василевского старожила: «Интересно, о чем они говорят?» — и тот, как будто сам только что был рядом с собеседниками, сразу ответил: «Известно о чем, просят взять полетать… Старуха эта потом с Чкаловым летала, и про то снимок есть…»
Снимок «про то» д е й с т в и т е л ь н о есть.От этого же старожила (забыл его фамилию, но хорошо помню его тонкий, словно надтреснутый, голос) узнал, как прекратились «небесные катания» василевцев. Просто Чкалов однажды посадил во вторую кабину мужика покрепче и в полете перевернул самолет вверх колесами, а потом выполнил мертвую петлю. Когда сели, пассажир долго приходил в себя… Больше просьб «покатать по небу» не было…
— Наверное, земляки обиделись на Валерия Павловича?
— Чегойто им на него обижаться? — удивился мой собеседник.
— Это Валерий Павлович мог быть на них в большой обиде за то, что, когда он в Питере служил, здесь в тридцатом году соседние мужики и бабы его отца Павла Григорьевича и мачеху Наталью Георгиевну раскулачили. Весь дом обчистили, всю мебель утащили. Потом, когда имя военного летчика Чкалова сделалось известным, местная власть всполошилась и с милицией начала искать тех, кто поимел чкаловского добра. Да те и сами испугались и понесли награбленное обратно в дом — кто с извинениями, а кто втихую подбрасывал. Так что, когда Чкалов прилетал сюда в орденах после дальних полетов, не все ему были рады, боялись, как бы он не отомстил. Он ведь всех их знал, да злопамятным не был, а памятливым был. И только того мужика не без причины мертвой петлей попугал…
Кстати, в одном архивном документе про это раскулачивание Чкаловых сказано так:«В 1930 году родителей Чкалова раскулачили. Павел Григорьевич, мастер со своим клеймом, всегда хорошо зарабатывал. А женившись на Наталье Георгиевне, в приданое получил две баржи. Правда, когда в Губчека поступил донос, не было уже давно ни этих барж, ни денег — Павел Григорьевич долго болел.
В вину вменялись нетрудовые доходы: сад давал много яблок, которые продавали. Дом хотели реквизировать, но успели вынести только мебель. Вовремя вмешался Валерий, после чего родителей военного летчика решили не трогать».
Для этого небольшого города на крутом берегу Волги чкаловские даты всегда являются событиями. Мне не раз доводилось бывать на юбилеях, связанных с дальними перелетами Чкалова, Байдукова и Белякова, встречаться и брать интервью у Георгия Филипповича и Александра Васильевича.
Как к себе домой приезжала в Чкаловск Ольга Эразмовна. С детских лет этот город стал родным для сына и дочерей Валерия Павловича — Игоря, Ольги и Валерии. Город по сути своей — Чкаловск! И Валерий Павлович так же незримо и зримо здесь присутствует, как, скажем, Пушкин в Болдине…
Пожалуй, это единственный в нашей стране случай, когда населенный пункт, названный в честь и в память родившегося в нем человека, не формально зовется его именем, а живет им и им славен.
В доме-музее семьи Чкаловых мое внимание привлек один, казалось бы, не самый существенный экспонат — весьма громоздкие и тяжелые детские санки возле русской печи. Подлинные, те самые, на которых мальчишкой Валерий Чкалов закладывал крутые снежные виражи, несясь с самой высокой в округе Воскресенской горы на волжский лед, вылизанный метельными ветрами. Наверное, именно тогда он впервые испытал и полюбил на всю жизнь чувство полета… А потом, весь до нитки промокший от горячего пота и подтаявшего в рукавах и валенках снега, залезал он сушиться, и его обволакивало доброе материнское тепло большой русской печи. Он засыпал и летал во сне…
Чкалов с детства любил этот дом, что стоял тогда высоко над Волгой. Теперь Горьковское море подняло свои воды, и Воскресенская гора потеряла былое величие.
Он приезжал сюда после всех своих «великих перелетов», и за большим столом в горнице становилось тесно от многочисленной родни, друзей, сбежавшихся с соседних улиц и понаехавших из Горького.
Прошу простить мне мою оговорку по поводу «приезжал». Прилетал! Сам за штурвалом на собственном двухместном биплане, подарке Сталина, садился в поле. И часто «катал» родных и близких людей и не очень родных и близких, а тех, которые его упрашивали взять с собой в самолет. Он радовался, что может поделиться с земляками небом. Особенно любил «возить» стариков. Показывал родные места с высоты птичьего полета мачехе, которую чтил, как родную мать, — она его вырастила.
На снимке замечательного нижегородского фотолетописца и друга Чкалова Нисона Михайловича Капелюша как раз запечатлен момент возвращения ее «с неба».
