Вокруг Ященко. Семья деда

Жена Александра Леонидовича Ященко, Мария Николаевна (ур. Дунаева) родилась в Самаре в 1872 г. Она получила домашнее образование; позднее, уже будучи в Москве, закончила Бестужевские курсы. Женитьба Александра Леонидовича и Марии Николаевны относится примерно к 1895 г. Она никогда не работала, занималась воспитанием детей. Александр Леонидович был весь погружен в работу, и времени на воспитание детей, очевидно, оставалось немного. […]

У них было четверо детей: старшая дочь Анна (1895 г. р.), Вера (1897 г.), сын Леонид (1906 г. р.) и Мария (в семье ее звали Русей).

20 июля 1936 г. три поколения семьи Ященко, словно предчувствуя надвигающиеся над семьей трагедии, собрались и сфотографировались вместе на сергачской земле, чтобы уже больше никогда не встретиться.

Старшая дочь, Анна Александровна, закончила в Москве педагогический институт, работала учителем биологии, «жила в Москве в коммунальной квартире, — вспоминает М. A. Ященко, — умерла в доме престарелых. Всю жизнь ее кто-то опекал: и родители, и т. Вера (сестра), материально помогала ей Н. А. Пешкова. Т. Нюта хорошо рисовала, у меня есть ее картины».

Долгую и нелегкую жизнь, полную трагическими обстоятельствами, прожила Вера Александровна Ященко-Никифорова — вторая дочь.

Рассуждая о превратностях судьбы, Александр Леонидович-мл. в письме другу рассказывает о Вере Александровне: «Пример тому — тетя Вера, сестра отца… Жениха т. Веры, которого она горячо любила, убили на фронте во время первой мировой войны. Отца ее, моего деда Александра Леонидовича, зверски убили; брата ее, моего отца, погубили в Магадане; мужа ее погубили органы НКВД; горячо любимый ею сын Михаил безвременно умер. Она мужественно все это перенесла, но горя было столько, что ничем, как говорится, не вычерпаешь».

Свою учительскую карьеру Вера Александровна начала в начальной школе в с. Березняки (близ Н. Еделева). В 1919 г., вопреки воле отца, она уезжает в Москву, […] поступает в университет. Чтобы решиться на этот шаг, надо было иметь сильный характер. Вспомним, что это было за время. Страна в огненном кольце гражданской войны. Нет, чтобы отсидеться в спокойном хуторе Марусино (их имение в Н. Еделево) — она едет в голодную и холодную Москву, едет учиться.

В 1926 г. выходит замуж за Сергея Ивановича Никифорова, члена ВКП (б) с 1917 г. бывшего политкомиссара гражданской войны. В 1929 году родился сын Дамир («даешь мировую революцию»). Девочка Мая умерла 9.02.1931 г. в 11 часов. Через год в те же часы и тот же день рождается Май (он же Майкл, Михаил). […]

О судьбе мужа Вера Александровна […] писала: «Мой муж был арестован во время войны. Арестован как-то странно: его призвали, но с пункта призыва отправили в тюрьму. Я долго считала его в армии, потом без вести пропавшим, наконец, узнала, что он умирает в Горьковской области, близ станции Сухобезводное. Мне удалось с ним повидаться незадолго до смерти. Несмотря на то, что проезда по железной дороге не было, на моем пути из Сергача к умирающему мужу мне помогли замечательные люди, в частности, незабвенной памяти Николай Васильевич Плетюхин (сельский учитель, позднее инспектор Облоно, из круга знакомых А. Л.- старшего — В. Б.). Он (муж — В. Б.) умер 19.11.1942 г. Перед смертью его сактировали, и он умер в гражданской больнице».

«Но своим сыновьям, — напишет Вера Александровна позднее в “Книге о сыне”, — о судьбе их отца я ничего не сказала. Они не должны были знать, что их отец осужден как враг народа. Я слишком хорошо знала, что значит быть дочерью врага народа».

Вере Александровне мы обязаны сохранением дневников отца, которые он вел, путешествуя по Австралии, и содействием в издании книги об этом путешествии.

Мария Александровна, младшая дочь в семье Ященко-старшего, прожила короткую жизнь, всего тридцать с небольшим. В юности уехала в Ленинград, закончила, всего скорее, педагогический институт (просвещение в семье Ященко — генетическое призвание). Известно, что она в совершенстве знала немецкий язык (заслуга гувернантки М. Ф. Гейльман). И это дало ей возможность еще в 1925-26 годах преподавать немецкий язык в Гагинской школе II степени. […] На семейной фотографии 1936 г. в Сергаче Мария Александровна с сыном Мишей, ему годика четыре. Война застала их в Ленинграде. Сына удалось заблаговременно эвакуировать в Ярославль, а потом в Елабугу, где он умер от воспаления легких. Маме об этом узнать не пришлось.

В письмах, которые она посылала из блокадного города в Сергач матери и сестре, высветились ее чистая, возвышенная, одухотворенная душа, мудрость, жертвенность, оптимизм, патриотизм, любящая дочь и мать. Ее письма нельзя читать без волнения и сопереживания.

Вот ее первое письмо от 31.08.1941 г. «Милая, любимая Вера моя! Много, много хочется передать тебе. Хотелось бы передать и Нюте, да ей не знаю куда писать, так что ты, дорогая Вера, передай ей все то, что пишу тебе и целую, и обнимаю ее крепко, как и тебя. Устроилась ли ты в Сергаче как-либо? И как у Вас жизнь сейчас, как обстоит с питанием? Много ли приехало сюда из других мест? Милая Вера моя, я писала маме и Метфё (Метте Федоровне — В. Б.)… Хочу Вас просить срочно послать за Мишей (в Ярославль — В. Б.). Я знаю, Вер, что тебе очень трудно с твоими ребятами — содержать обоих сейчас нелегко. Я прошу в письме Метфё взять на себя заботы о Мише…

Помогите вырасти моему мальчику в семейной обстановке, дайте ему мою ласку. Я, милая Вера, в данный момент устала, ночь мало спала, поэтому пишу нечетко, а откладывать письмо не хочу, хочу… послать письмо поскорее… Милая моя Вера, не сочти мои просьбы о воспитании Миши за прощание меня с ним и со всеми, я отнюдь не собираюсь хоронить себя… Возможны случайности. Из-за них и пишу. Ну, любимая, крепко-крепко целую. Руся». […]

Последнее письмо Руси было из Саратова, куда ее вывезли после снятия блокады. Самостоятельно она уже не могла писать, была крайне истощена и слаба.

«Милые, любимые, дорогие мамочка и Вера! Не бойтесь, что пишу не сама. У меня нарыв на правой руке. Весь университет переведен в Саратов до конца войны. Лично я выехала [в] Саратов не совсем здоровая и даже раздумывала, хватит ли моих сил на долгий путь — хватило! Сейчас я среди друзей в госпитале, здесь чудные доктора, студенты, обслуживающий персонал… Не бойтесь, только я крайне истощена… Мои родные, пишите мне ласковые письма, адрес и все о дорогом мальчике (Миши уже не было в живых — В. Б.). Жив ли он? Сообщите мой адрес родным и знакомым. Кончаю, горячо целую. Ваша Руся».

Приписка: «Мамочка, я здесь первую ночь не спала, во мне дрожали слова: “Дом ли мой синеет вдали? Мать ли моя сидит перед окном?” Сейчас мне хорошо».

Больше писем от нее не получали. В ответ на запрос пришла из больницы телеграмма. Мария Николаевна в то время уже совсем была прикована к постели. Взяв из рук почтальона телеграмму, Вера Александровна прочла: «Мария Александровна скончалась». «Телеграмма от Русеньки? Давай ее сюда скорей!» — взволновано просила Мария Николаевна с постели. Вера Александровна, совладав с собой, делая знаки почтальону, ответила: «Да что ты, мама, это не нам». И почтальону: «Снесите эту телеграмму другим Никифоровым. Они живут на той же улице».

С картиной-портретом М. А. Врубеля «Весна» у меня ассоциируется чистый, светлый образ Марии Александровны Ященко.

Источник: Альманах «Австралийская мозаика», № 9